Девять жизней черной кошки - Страница 74

Бубулин уставился на него с прищуром…

* * *

– Итак, вас расстреливали, – скептически проговорила Алла, поднося к губам рюмку с коньяком. – Ты собрался убраться отсюда на время, потому что не хочешь, чтобы тебя прикончили вместе с Черкесовым. Знаешь, а мне вас не жалко. Так вам и надо. Если б ты знал, что я пережила в вашем подвале… Короче, что ты хотел мне сказать?

– Собери вещички и смывайся из города.

– С какой стати? – хихикнула она.

– Объясняю популярно, – сказал Назар, с аппетитом уплетая мясо. – Алла, тебя подозревают в кознях против Черкесова.

– И кто же меня подозревает? – не верила она. – Уж не твой ли Андрей?

– Он тоже. Но раньше он разбирался во всем самостоятельно, да и то его вынудили. Тот, кто заказал Черкесова, допустил стратегическую ошибку. – Назар дожевал мясо, проглотил, сунул в рот новый кусок, наблюдая за Аллой из-под опущенных ресниц. Она достала сигарету, закурила, глаз с него не спускала.

– Ну, дальше, – не выдержала паузы.

– А сегодня, поскольку нам нанесен огромный материальный ущерб, Андрей разозлился, собрал сведения и отвез в прокуратуру. Согласись, следакам будет интересно узнать, что Черкесов жив, а кто-то из пяти ближайших к нему людей убил его жену и покушается на него. И тебя, Аллочка, вместе со всеми кинут в следственный изолятор. Ты же одна из пяти. Уверяю, там наш подвал будет вспоминаться тебе как уютная каморка.

Алла замерла, глядя на него с натянутой усмешкой. Явно новость не пришлась ей по вкусу, огорошила, однако она тщательно скрывала это. Назар подлил ей и себе коньяка, поднял рюмку – мол, за тебя, – выпил.

– Чушь собачья, – сквозь улыбку проговорила Алла. – С какой стати меня подозревает твой Андрей? Тоже мне – сыщик! У него две извилины, как у всех военных.

– Аллочка, я пропускаю мимо ушей оскорбление, ибо относится оно и ко мне, потому что ты сказала сгоряча. Андрей человек достаточно опытный. Ему не только стрелять приходилось, но еще и шариками крутить. Без шариков в «горячих точках» делать нечего – уложат сразу. Я имею в виду – в гроб уложат. Так вот сейчас командиру думать приходится за всех сразу, и полагать, будто он с неба взял подозрения, по меньшей мере… неразумно.

– Но при чем тут я? – Нервы у Аллы сдали, ей вдруг стало неудобно сидеть, она заерзала, чем выдала волнение. Вообще-то, каждому станет неприятно, что тебя подозревают в чудовищных преступлениях. Поскольку Назар глубокомысленно задумался, Алла повторила вопрос: – Я при чем?

– Дашь приют на ночь – расскажу, – хитро улыбнулся он.

– Что, что, что? – рассмеялась она. – Ты покупаешь меня?

– Конечно. Не могу забыть проведенную с тобой ночь.

– Ты наглец, – процедила Алла, но не зло, а с легким смешком.

– Просто я следую правилу: бери от жизни все, что можешь. В нашей стране развились товарно-денежные отношения, а поскольку деньги с тебя брать безнравственно, я предлагаю другой способ купить у меня информацию. Дай согласие, и тогда под треск свечей и расслабляющую музыку я расскажу интересные умозаключения, после чего тебе станет не смешно.

– Ах-ах-ах… Сколько романтики! И вся она гнилая, – желчно сказала Алла. – Знаешь, кто ты? Шантажист.

– Ну, так и ты вроде не Дюймовочка, – не оскорбился Назар. – Неужели тебе хочется на нары? Алла, там такое отребье сидит… Тамошние бабы повесят тебя на твоих же колготках только за то, что ты пахнешь дорогими духами.

– Получается, ты сдаешь своего командира.

– Ни-ни-ни! – замахал он руками. – Я не сдаю Андрея, что ты! Я помогаю тебе… как бы поточнее выразиться… сориентироваться. Когда ты будешь знать, почему попала в эту дерьмовую – прости за выражение! – ситуацию, подумаешь, как тебе быть. И потом… Я не придерживаюсь мнения, что именно ты заказала Черкесова и грохнула его жену. Это действительно чушь. Однако пока не выяснятся все обстоятельства, тебе придется посидеть…м-м-м… месяца два, а то и все четыре. В следственном изоляторе посидеть. В одной камере с жуткими бабами, больными чесоткой и сифилисом. Кстати, ты знаешь, что параша прямо в камере находится? Бабы будут справлять нужду, а ты будешь все это нюхать. Далее. Тебе, как элементу, стоящему наверху социальной лестницы, предоставят нары прямо возле параши. Это у заключенных закон такой: новенький обязательно должен спать у параши. А станешь возмущаться, отметелят. Когда бабы дерутся… это страшно. Вырвут половину твоих шикарных волос, Аллочка. Да стоит мне лишь представить тебя в камере, мороз пробирает до костей…

Устрашающий монолог Алла слушала с брезгливой гримасой. Очевидно, Назару удалось описать ожидающую ее перспективу живо и доступно, ибо после короткой паузы она сдалась:

– Хорошо, я согласна. Выкладывай.

– Э, нет! – помахал он пальцем. – Сначала деньги, потом стулья. Вечером деньги, утром стулья и так далее. Я вызываю такси?

– Жулик, – бросила Алла, поднимаясь. – В конце концов, ладно! Не могу сказать, что секс с тобой неприятная штука. Вызывай тачку.

* * *

– Наверх! Быстро! – дала шепотом команду Лиза, подхватила Вероничку на руки и, несмотря на темноту, двинулась точно к лестнице. – Вася, быстрее!

Снаружи хлопали дверцы автомобиля, слышались голоса:

– Открывай ворота!

– А ворота открыты. Кто не запер ворота?

– Ну и ладно. Не твое же!

Лиза и Черкесов очутились на втором этаже.

– Есть комната с балконом? – шепотом спросила она.

– Да, есть, иди сюда…

Он тронул дверь, которая заскрипела, казалось, на весь дачный поселок, вошли в темную комнату. Черкесов осторожно и тщательно закрыл дверь за собой, прижался к ней спиной, как бы уже чувствуя свой близкий конец, чуть слышно выговорил: